ЗВОНОК против ПРОКЛЯТИЯ

«Океан в конце дороги» - интервью с Нилом Гейманом

The Ocean at the End of the Lane АСТ представляет полную версию интервью с Нилом Гейманом, опубликованного в ноябрьском номере L’Officiel (Россия) к выходу русского перевода книги «Океан в конце дороги». Беседовал Виталий Нуриев.

В российских книжных магазинах появился «Океан в конце дороги» – новый роман Нила Геймана, первый его роман для взрослых за последние восемь лет. Гейман – фигура без преувеличения культовая. На его счету огромное количество всяческих премий. Харви Вайнштейн называет его одним из главных писателей нашего времени. Роджер Эберт – мастером-гигантом графического романа. Именно Гейману «Уорнер Бразерс» заказала текст-вступление на официальный сайт фильма «Матрица». В одном только Твиттере Геймана читает больше двух миллионов человек. Его книги не покидают десятку бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Из-за этой немыслимой звездности получить интервью у Геймана – задача невероятной сложности. Нужно прорваться через целый кордон из девушек-ассистенок, неусыпно охраняющих доступ к писательскому телу, вконец замучить русского и американского агента и, самое главное, перевести его новый роман. Зато своему переводчику он рассказывает много того, чего никому еще не рассказывал.

У тебя выдался невероятно успешный год. Вышла книга «Океан в конце дороги», две детские книжки – «День Чу» (Chu’s Day) и «К счастью, молоко» (Fortunately, the Milk), радиопостановка романа «Никогде» на «Би-Би-Си» с участием Джеймса Макэвоя, Бенедикта Камбербэтча, Ромолы Гарай, лекция по писательскому мастерству, которую опубликовали, и она тут же стала супербестселлером. В чем твой секрет и в чем подвох?

Никакого подвоха. Да и секрета, собственно, тоже. Ты и представить себе не можешь, какой я, на самом деле, лентяй. Делаю только то, что уже никак не могу не делать – оно само проситься, идет в руки. А не был бы лентяем, сделал бы куда больше. Вот умру, и столько историй останется нерассказанных!

А три оригинальные версии «Океана» – это тоже, наверное, от преизбытка лени, да?

А, заметил-таки?!

Как не заметить. Сижу, перевожу, доделываю четвертую главу. Выходит английская книга. Открываю. Как раз в четвертой прибавилось пару абзацев. И имена собственные подправлены. Дохожу в переводе до десятой главы, попадается в интернете pdf-ка, и в ней опять кое-что по-другому, совсем по-другому. Часто у тебя так?

Звездная пыль Да почти всегда. У меня же разные издатели в Европе и Америке, и то там, то тут книга выходит с некоторым опозданием. За этот промежуток мы успеваем что-нибудь поменять и добавить. Так было с «Хрупкими вещами», со сборником «Дым и зеркала», с «Американскими богами». «Звездную пыль» издавали по-разному. Сейчас «К счастью, молоко» выходит двумя версиями, в разных обложках, с разными картинками. В одной иллюстратор – Скотти Янг, в другой – Крис Риддел. Я как делаю: напишу, потом напечатаю на компьютере и начинаю рассылать рукопись по друзьям-товарищам, знакомым, издателям, чтобы они пристально прочли и честно рассказали, где я дал осечку. Потом поправляю, бывает, у издателей мнения не сходятся, я прислушиваюсь, и получается несколько версий.

Какой сборник рассказов тебе нравится больше – «Хрупкие вещи» или «Дым и зеркала»?

Они разные и писались совсем в разное время. В «Дым и зеркала» вошли рассказы, написанные до 1998 г., в «Хрупкие вещи» – с 1998 г. по 2006 г. Не знаю, я б их не сравнивал. Следующий сборник будет из рассказов, появившихся в период с 2006 г. по 2015 г.

Название уже есть?

Нет, пока нет. Ты же понимаешь, как бывает с названиями. «Хрупкие вещи» сначала назывались «А этому народу нужно бы знать, кто мы такие, знать, что мы здесь были».

Понимаю. Мы долго бились над названием «Океана».

И что придумали?

Прямо по-русски сказать?

А что, я мелодику послушаю.

«Океан в конце дороги». Мы много спорили. Чем он только не был. «Океан у дороги». «Где проселок впадает в океан». Признаюсь честно, подсмотрели у испанцев. И сделали так. А рабочее название было?

«Океан Лэтти Хэмпсток». Но потом я подумал, звучит слишком по-детски, и решил назвать «The Ocean at the End of the Lane». Книга совсем не детская. И название это запоминается лучше, а значит, людям будет легче его передавать друг другу.

Правда, что самоубийство постояльца, с которого начинается «Океан», – не вымышленное?

Neil GaimanИ да и нет. В детстве я все сокрушался, почему со мной ничего не происходит такого, о чем я читаю в книгах. Долго-долго самоубийство как таковое мне казалось выдуманным, как раз вымышленным. Много лет спустя, когда я уже вырос, то узнал от отца, что наш угнанный автомобиль исчез не просто так и наш постоялец, который якобы в спешке улетел в Южную Африку, никуда не улетал. Он угнал машину, остановился в конце проселка и задохнулся внутри, напустив угарного газа. У него были большие карточные долги.

Ты как-то говорил, что пишешь всегда для себя и вовсе не пытаешься представить себе своего усредненного, обычного читателя, который потом купит и прочтет книгу…

А что такое усредненный читатель? Усредненных людей не бывает. Это все статистические выкрутасы – с такими вычислениями и получается у человека полноса и полтора глаза. Обычно я пишу для себя, но с «Океаном» история другая. Я писал его своей жене Аманде Палмер. Она улетела в Австралию записывать новый альбом, и я смертельно скучал. Из тоски по ней начала выклевываться история. Сначала я думал, что это рассказ. Позвонил ей, сказал: «Я кое-что тебе пишу, совсем маленькое». Потом понял, что рассказа мне маловато, не умещаюсь, – ну ладно, думаю, пусть будет новелла. Пишу дальше. Опять тесновато. И Аманда уже вернулась. А я все пишу и понимаю, что дело пахнет романом.

Постой, Аманда не любит фэнтези.

Не любит. Зато я точно знаю, что она любит. Я добавил туда вещи, которые ей очень пришлись по душе. Там я семилетний, мир, где мы обитали. Мои переживания. Там честность и эмоциональная искренность. Вся фантастичность романа – лишь предлог, тоже правдивая, но все-таки упаковка.

В «Океане» столько всего намешано. Самое простое – это аллюзии на Шекспира, на «Генриха IV» и «Генриха VI». А ведь еще есть Мышиные битвы, кузен по имени Япет или Яфет, судя по всему, третий сын Ноя. Злодейка Шартах из кельтской мифологии. Цитата из платоновского «Федона»…

Ух ты, сколько накопал. Тут-то и становится все на свои места. С одной стороны, кажется, что книга написана очень просто. Кажется тем, кому не нужны все эти отсылки. Они пройдут мимо и, наверное, не много потеряют. Но под этой кажущейся простотой скрывается нечто большее, гораздо большее, то, что составляет основу сложносочиненного мира. Наверняка найдутся читатели, которым это будет не менее важно, чем просто следить за сюжетом.

В своей рецензии на «Океан» в «Нью-Йорк таймс» писатель Бенджамин Перси говорит: «…Но тут что-нибудь особенно причудливое раз и вылезет, героиня возьми да и скажи, что кузен Япет ушел сражаться в Мышиных битвах. Такие глупости наносят изрядный урон вымышленному миру Геймана, расшатывая его даже там, где он лучше и основательнее отстроен». Тебе не обидно читать такое?

Neil GaimanЧто ж в этом обидного? Во-первых, я, в самом деле, чудак с причудами и люблю почудить. Во-вторых, у Перси есть право считать именно так, и по-своему он прав. У него было определенное настроение, когда он читал книгу, книга не пошла, не легла, так бывает со всеми. Потом, я уже не мальчик, мне 52 года, писательством живу больше тридцати лет, вполне научился не реагировать и попусту не оскорбляться. Сейчас я просто считаю рецензии и раскладываю их по кучкам: хорошая, хорошая, хорошая, плохая, опять хорошая. Зато ты видел, как Перси заканчивает свою статью, это же чуть ли не лучшие слова, сказанные обо мне («Сознание Геймана – темный бездонный океан, и каждый раз, когда я в него погружаюсь, наш мир меркнет, уступая место другому – тому, что гораздо ужаснее и прекраснее нашего, и в нем я, счастливый, тону». – В.Н.). А у Антонии Байетт какая рецензия на «Океан»! В конце концов, написать отзыв про коллегу по цеху – это еще и своеобразный ритуал. Я тоже пишу для «Гардиан» и «Нью-Йорк таймс» раз в два года. Не надо переоценивать рецензию, добавлять ей весу, кроме того, что в ней имеется. Это же слепок с индивидуального впечатления, ни больше ни меньше. Мы часто становимся заложниками всяческих отзывов и рейтингов. Нет ничего плохого в том, чтобы быть писателем, который хорошо продается. Но мне искренне жаль людей, покупающих мою книгу лишь оттого, что она оказалась на первом месте в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». По прочтении их почти наверняка ожидает разочарование.

Каких писателей сам читаешь?

Список любимых писателей не становится короче, из него никто не уходит. Но время от времени туда кто-нибудь еще попадает. Майкл Муркок, Роджер Желязны, Харлан Эллисон, Джин Вулф, Майкл Джон Харрисон, Диана Уинн Джонс, Джеймс Брэнч Кейбелл, Мэри М. Толбот, Гарри Стивен Килер, Гилберт Честертон, Сэмюэль Рэй Дилэни, Хоуп Миррлиз, Урсула Ле Гуин. Александр Дюма, кстати. Ваши братья Стругацкие. Сейчас с новым переводом «Соляриса» заново открываю Станислава Лема. Переводы иногда вытаскивают писателя на совершенно иной уровень, за границей его начинают читать больше, чем дома. И мне со своими переводчиками очень повезло.

Знаешь, что было труднее всего переводить? Не эмоции и даже не «Кошмар лорда Канцлера» из «Иоланты» Гилберта и Салливана. А эти твои цепочки из двух (и это еще ладно), трех, а то и четырех синонимов. «Гром заворчал, зарычал, зашелся в низком протяжном рыке». Как ты умудряешься их выстраивать? Вообще как ты работаешь со словом?

Ха, вот ведь в чем отличие, когда говоришь не с журналистом, а с переводчиком! Журналистам бы все про сюжет, а сюжета там пшик. В «Океане» его процентов на двадцать, остальное – слова и работа с ними. «Океан» во многом построен на играх с людской памятью. У меня был свой строго отмеренный словник. Для начала я развел два уровня. Когда говорит семилетний ребенок, и когда взрослый вспоминает события сорокалетней давности. По мере развития сюжета мальчишку все больше закручивает спираль жизни, все больше затягивает водоворот событий, которые ни коем образом не укладываются в его привычное понимание вещей. Он взрослеет, он хочет все происходящее удержать, впаять в неверную память. Его описания усложняются, удлиняются фразы, и он начинает дробить мир на тончайшие признаки, подбирая слова, вроде бы являющиеся синонимами, но в то же время отличные друг от друга. И каждый такой синоним несет на себе еще большую нагрузку, усиливает впечатление.

Ты как-то проговорился, что в «Океане» есть места, труднее которых тебе еще делать не приходилось. Признавайся, где они?

Где герой попадает в океан – в пространство чистого знания. Эти несколько станиц я бы никак не написал, например, двадцать лет назад. Весь текст там, все слова суть мой переплавленный опыт, багаж, накопленный в писательских трудах праведных и неправедных, квинтэссенция мастерства. Это же нешуточная задача – описать то, не знаю что.

В «Океане» упоминается шпионский телесериал «Миссия невыполнима». Сериалы любишь?

Конечно, как можно не любить сериалы, тем более сейчас, когда их так хорошо делают. Но мне больше нравится формат минисериала. «Черное зеркало». Еще забавно наблюдать, как поэтапно отснятые фильмы, отмежевавшись от общего кинопроцесса, тоже складываются в отдельный сериал. «Люди в черном». «Пираты Карибского моря». Только, как в случае с «Пиратами», от серии к серии, увы, история теряет ясность, начинает путаться.

Коралина в Стране КошмаровВ 2002 г. ты заикнулся, что вынашиваешь грандиозные планы – два телесериала и детский мультфильм. Мультфильм – это «Коралина в стране кошмаров». А что с сериалами? Так ведь ничего и не появилось.

Я несколько лет писал сценарий для первого сериала, а потом стало ясно, что готовится к выходу «Игра престолов». И поскольку наш сериал тоже эпическое фэнтези, я отговорил продюсеров, объяснив, что мы не успеем опередить «Престольщиков», нас будут считать подражателями, и, может, даже не удастся отбить деньги. Проект заморозили. Второй сериал – масштабная научная фантастика. Тоже пока все заглохло.

С 2011 г. ходят слухи, что телеканал «HBO» запускает в производство экранизацию твоих «Американских богов». В июне британская «Телеграф» написала о том же.

Нет, это будет не совсем экранизация. И делать ее точно будет не «HBO».

А кто режиссер, актеры?

Извини, не могу сказать, не имею права.

Хорошо, еще поговаривают, что Джо Райт взялся экранизировать «Океан в конце дороги». Тоже неправда?

Нет, на сей раз не врут. Джо Райт будет снимать.

Опять с Кирой Найтли? Она же вылитая твоя Урсула Монктон из книжки.

Вообще ты прав, она красотка, но кастинг еще не проводили, не ясно, как карта ляжет.

И не боязно тебе, когда экранизируют твои книги?

Нет, скорее тревожно. У Мэттью Вона, по-моему, «Звездная пыль» отлично вышла. Пусть Роджер Эберт и не очень доволен был, а мне понравилось. Генри Селик замечательно сделал «Коралину».

 История с кладбищем «Историю с кладбищем» когда уже снимут? Ты как-то очень давно говорил, что права куплены.

Верно, права купил «Дисней». Сначала Селик должен был делать. И все что-то не складывалось. Но вот недавно на его место заступил Рон Ховард, талантливейший режиссер. Думаю, «История с кладбищем» в надежных руках.

Когда я смотрел первый эпизод сериала «Шерлок», у меня было ощущение, что момент встречи Холмса и Ватсона полностью списан с твоего «Этюда в изумрудных тонах», а не с Конан Дойля. Как тебе, кстати, Бенедикт Камбербэтч в роли ангела Излингтона в радиопостановке «Никогде».

По-моему, Бенедикт Камбербэтч – один из лучших актеров современности. Он не перестает меня удивлять. За «Никогде» принимались дважды. И оба раза на «Би-Би-Си». Сначала это был телесериал – в 1996 г., потом – театр у микрофона, в начале этого года. В 1996 г. Излингтона гениально сыграл Питер Капальди, сейчас – не менее гениально и только голосом – Камбербэтч. Но это два совершенно непохожих падших ангела, которые каждый по-своему выстраивают историю, замешанную на немыслимом предательстве.

Как получилось, что ты соавтор английского сценария к «Принцессе Мононоке» у Миядзаки? Ты же не говоришь по-японски?

Нет, не говорю. Пришли ко мне люди со студии «Гибли», принесли подробный подстрочник и предложили отредактировать, чтобы получился английский текст. Я попробовал. Это был тот еще опыт. Мультфильм сделан на архаичном японском, и персонажи в выражениях не стесняются. Пришлось прикинуть, какую степень резкости можно себе позволить, подводя под английский. Я отправился на студию, нарисовал шкалу грубости и прямо спросил, сколько и чего можно сказать. Когда дело было сделано, мой текст взяли и разбили на субтитры. Фильм даже в Японии шел в этой субтитрированной версии, и, бывало, люди приходили по нескольку раз в кинотеатр, чтобы прочесть текст на английском и лучше понять содержание.

А сам мультфильмы любишь?

Люблю, но не всегда приветствую модное увлечение 3D. В традиционной двухмерной графике заложены колоссальные возможности, она замечательно подстегивает человеческое воображение. Мне очень нравятся мультфильмы, где сквозь форму сочится идея, где много всего проработано, и это нисколько не утяжеляет конечный продукт, а лишь идет ему на пользу. Работы Яна Шванкмайера, Генри Селика опять же.

Тима Бёртона?

Да, и его тоже.

Странно, что ты до сих пор ничего вместе с ним не сделал.

Мы ни разу нигде не пересекались. Нигде не встречались. Он мне не звонил, не предлагал поработать. И вот что тебе скажу, сейчас я совсем не уверен, что позвони он мне, и я с радостью включусь в совместную работу. Он слишком увлекается в последнее время мелочами, и замысел, целостность фильма оказываются под угрозой, история перестает работать. А я держусь за историю.

Недавно в книжном магазине попался на глаза труд немецкого философа Вилема Флюссера «Есть ли будущее у писательства?» Ты бы что ответил?

А книга какого года?

1987-го.

И тебе требуются еще доказательства? Книжка написана ого-го когда. На дворе 2013 г., ты ее держишь в руках и даже заглядываешь внутрь, а потом рассказываешь мне. Но если, конечно, загадывать на дальнюю перспективу… Всего через пару триллионов лет наш крошечный, хрупкий шарик Земля прекратит свое существование. О каком тут писательском будущем может идти речь?

Шутить изволишь. Ну ладно. Десять лет назад ты говорил: «Когда я пишу, это что-то вроде мастурбации, это доставляет мне удовольствие, в хороший день». И как, по-прежнему доставляет?

По-прежнему. В хороший день. И по плохим дням я все равно стараюсь писать. Пока настроение не улучшится. А если не улучшиться, то перечитаю написанное в хороший день и получу двойное удовольствие. Как вот сейчас, когда писал «К счастью, молоко». Со мной постоянно был блокнот, и только выдавалась свободная минутка, я принимался писать, писать, пока сам не начну улыбаться.

Твои книги когда-нибудь цензурировали, где-нибудь запрещали?

Neil GaimanСкользкий вопрос. Было дело. В 1987 г. мы с Артуром Рэнсоном, Аланом Муром, Дэйвом Маккином выпускали коллективный сборник комиксов «Непотребные истории из Ветхого Завета». В издательстве кому-то что-то не понравилось, и нас почистили. Удивительно, цензура – такая штука, которая держится всегда на конкретном человеке. Одному не понравится, он даст команду, и пошли резать. А насчет запрещать… Как-то спрашиваю своего китайского издателя, почему меня так мало издают у вас? На Тайване и в Гонконге печатают, а у вас нет. Он мне и говорит, как же мы будем тебя печатать, когда у тебя дети балуются, бедокурят, а их не наказывают; люди нарушают правила и опять остаются безнаказанными. Хотя мою новую детскую книжку «День Чу», про панду, может, и в Китае издадут.

Откуда у тебя такой радиоголос? Специально учился?

Меня в детстве водили к логопеду, никак не выходило с произношением некоторых звуков. Он выправил дефект и поставил мне голос. Потом не забывай, у меня трое детей. Годы и годы упражнений в художественном чтении. До недавнего времени каждый вечер читал им на ночь.

Помнишь, какую книгу прочитал им первой?

Я помню первую книгу, которая им по-настоящему понравилась – «Мэри Поппинс».

«Мэри Поппинс»?

Ну, да. Памелы Трэверс. Ты что ее не знаешь?

Знаю, конечно! Просто чтобы перевести некоторые отрывки из твоего «Океана» и взять верную интонацию, я специально читал русский перевод «Мэри Поппинс».

Не может быть?! Вот так да.

Нам, наверное, пора закругляться? Вроде бы отведенный час уже кончился.

Neil GaimanДа, сейчас придет моя ассистентка и отберет телефон, но ты спроси что-нибудь еще напоследок.

Когда приедешь к нам в Москву?

О, я б с удовольствием приехал! В Москве я был, кажется, три года назад. Приехал больной из Малайзии. Аманды со мной не было. И тут принялись меня лечить. У вас же есть волшебное снадобье – водка. Я, может быть, в следующем году заеду, ближе к лету. Вы только сделайте что-нибудь с неустроенными парковками и с пробками на дорогах.

© Новости издательства АСТ

О книге:

Захватывающая сказка-миф от знаменитого автора «Сыно­вей Ананси» и «Американских богов». Блестяще рассказанная история одинокого «книжного» мальчика, имени которого чи­татель так и не узнает, но в котором безошибочно угадывают­ся черты самого Нила Геймана.

Прогулка по фермам Сассекса приводит героя к дому древ­них богов, играющих в людей, и с этой минуты ткань привыч­ного мира рвется и выворачивается наизнанку, а в прореху про­лезают существа иномирья - такие странные и страшные, что их невозможно помыслить.

Ссылки

* Нил Гейман на FantLab.ru
* Официальный сайт Нила Геймана(англ.)
* Биография Нила Геймана на сайте Лавка Миров

Комментариев: 0 RSS

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.