Ведьма из Блэр: Новая глава

Александр Щеголев – Сталкер Темной Стороны

Просмотры: 764 (8)Комментарии: 2Литература

shchegolev_alexanderАлександр Щеголев – уникум.

А что вы удивляетесь, каждый человек уникален. И каждый писатель как творец уникален, по крайней мере, для самого себя. Просто по определению. Но сказать об этом впрямую он никому не может. Либо стесняется, либо не догадывается. Потому, в частности, и нужны авторы послесловий. Они не писатели, комплексов лишены, они могут сказать, честно глядя в глаза читателю: Александр Щеголев – уникум. И попытаться его, читателя, в этой мысли укрепить.

Хотя, если призадуматься, зачем все эти послесловия нужны читателю? Он книгу уже прочитал, получил все причитающиеся ему впечатления, составил мнение – и тут вдруг послесловие, а в нем мнение его автора, совсем другое, может быть... Ну, так что ж? Одно другому не мешает. Потому что восприятие литературы субъективно. То есть – очень зависит от воспринимающего. Никакое прочтение произведения не может быть окончательным, перевод печатного текста в сознание читателя – в ваше сознание – не останавливается никогда. Так что, это послесловие – попытка чуть повернуть зеркало вашего восприятия. Повернуть так, чтобы в нем, по возможности, отразился автор этой книги. Начнем, пожалуй, с портрета.

Александр Щеголев, как сказал о нем Александр Житинский, "внешне на писателя не похож. Его можно принять за провинциального учителя ботаники, а еще больше он похож на петербургского чиновника начала прошлого века, какого-нибудь титулярного советника, о каких Гоголь писал: востроносенький, на носу очки, тщедушный и задерганный жизнью".

Он возрос в болезненном шелесте ленинградских дождей. И первый его рассказ, который мне довелось увидеть опубликованным, назывался "Дождик". Тот рассказ был включен в одну из немногих подборок произведений членов ленинградского (тогда еще ленинградского) семинара молодых писателей-фантастов под руководством Бориса Стругацкого, прорвавшихся на страницы небольших литературных журналов – "толстые" центральные журналы подобные попытки прорыва тогда бодро отбивали. Впрочем, сейчас они делают это с не меньшим успехом.

В 1985 году Щеголев стал действительным членом семинара Бориса Стругацкого.

Вторая половина восьмидесятых. Время осторожных надежд.

А. Щеголев. Зверь-бабаНо эти надежды были для кого угодно – только не для Щеголева. Он вообще как-то ухитряется существовать без надежды – и при этом быть в своей прозе удивительно оптимистичным. Вспомните его детективы "Ночь навсегда", "Ночь, придуманная кем-то", "Инъекция страха"... "Любовь зверя". Казалось бы, в мире, населенном чудовищами, подобными тем, что описаны в этих произведениях, человек существовать не может...

Но ведь существует.

А еще задолго до этих детективов была написана повесть "Драма замкнутого пространства" – о том, как обычный человек, наш с вами соотечественник и современник, становится "донором" вампира-компьютера. Ужастик? Что вы, сударь, проморгайтесь – это была комедия! Комедия безнадежности...

Собственно, что я знаю о безнадежности? Я всегда был чужд этого чувства, и оно отвечало мне тем же. Видимо, не било меня по голове достаточно сильно и достаточно часто... Да и не надо бы. Я лучше буду книги читать, где это ощущение подробно описано. Только – опять вопрос восприятия – достанет ли у меня жизненного опыта понять эти произведения хотя бы в первом приближении? Впрочем, что это я – в приближении к чему? В любом случае я получу лишь частную версию перевода, каков бы ни был мой жизненный опыт...

Герой повести "Раб" выходит из Кельи. Выходит из самозаключения. Он попытался в одиночку уничтожить всех чудовищ своего подсознания, победить несовершенство в себе, обрести внутреннюю гармонию. Перевести свое мировосприятие на более совершенный, с его точки зрения, язык. Но стоит ему сделать шаг через порог Кельи – как окружающий мир, словно вода губку, напитывает его новыми страхами, порождает новые слова, которых нет в пересозданном героем языке...

Для того, чтобы жить в мире, внутренней гармонии недостаточно, нужно говорить еще и на языке этого мира. Если это мир монстров – учи язык монстров. Среди чудовищ нужно быть чудовищем – иначе ты проиграешь. Но при этом нужно как-то исхитриться оставаться человеком. Иначе ты все равно проиграешь... Помните легенду о победителях Дракона, которые сами после этого неизбежно становились Драконами?

Уникальность Щеголева как автора в том и заключается, что его героям удается оставаться людьми, даже когда они Дракона побеждают – и становятся Драконами сами. Парадокс?

А может, все дело в том, что каждый и них, как и сам Щеголев, шагая по миру, залитому мраком, несет с собой весь свой свет? Иначе невозможно объяснить, откуда и герои, и автор черпают жизненные силы. Их не поддерживают ни ненависть, ни алчность, ни насилие. Любовь? Ее так легко растоптать. Творчество? Но что такое творчество в мире, где рукописи – извините, Михаил Афанасьевич, - горят, как ничто другое?

Где же та вечная батарейка, которая заставляет работать сердца в этом холоде? Может, это тот самый внутренний язык Света, на который он переводит наречия окружающей его Тьмы?

Прозу Щеголева трудно воспринимать, стоя целиком на свету. Для того, чтобы приблизиться к истинному восприятию ее красоты, нужно пересечь терминатор и углубиться в ночь. Великий рыцарь-джедай Оби Ван Кеноби предостерегал от Темной Стороны Силы – наивный лепет. Или он прикидывался? Не мог же он не понимать, что Светлая Сторона Силы не может существовать без Темной Стороны – и vice versa. А потому без экспедиций на Темную Сторону не обойтись – хотя бы для того, чтобы эту Темную Сторону изучить...

Александр Щеголев почти в каждом своем произведении уводит нас, как Сталкер в фильме Тарковского, в экспедицию по Темной Стороне. Читатель может поначалу даже не замечать, как густеет его тень, распластавшаяся впереди на дороге, но вдруг его спины касается покрытая инеем рука, и загробный шелест втекает в его мозг:

- Кто звал меня?..

Я, человек, как мне хочется верить, светолюбивый, при чтении прозы Щеголева испытываю острое чувство голода по свету. Меня гнетет весомость его мысли – как будто свободно висящие в тесноте подземного коридора черные камни, преграждают они мне путь к выходу. Перечитывать его книги я иногда просто боюсь. На уровне сознания - я не его читатель.

Но сознание – это далеко не самая сильная часть человеческой личности. Ее рациональная часть, которая так важна в машиностроении ("...и в животноводстве!"), пасует перед проблемами, корни которых ушли в абсолютный мрак, в бездны иррационального.

Я не могу отречься от Темной Стороны, если не хочу считать себя никудышным обрубком некогда цельной личности. Фрейд был прав – подсознание наше гораздо более могущественно, чем сознание, иррациональное действует сильнее, захватывает жестче, бьет точней. Экзистенциальность так и льется из этих текстов. Шаг к краю. Край пропасти – терминатор.

Читатель и не замечает, что уже шагнул туда, что его влечет в бездну, что света больше нет... Он не успевает перевести дыхание, сбитое упругим встречным потоком черного ветра... И замечает только, что уже вышел – книга дочитана, вокруг – день. И тишина. И снег.

А.Тюрин, А.Щеголев, Клетка для буйных (1991)Даже в детской повести "Клетка для буйных", написанной с Александром Тюриным и удостоенной премии "Старт" как лучшая дебютная фантастическая книга 1991 года, этот переход из света во тьму и обратно открывается перед читателем легко и незаметно. В городских сказках Каверина, например, все действие происходит "на свету" – потому-то так легко героям Каверина побеждать своих врагов. В "Клетке для буйных" герои побеждают кошмары на их собственной территории, в "сумеречной зоне", и тем более значима их победа над ожившими вещами, попытавшимися захватить над ними власть. Воплощения детских страхов продолжают нас преследовать всю жизнь, но никакой кошмар не будет тебе опасен, если ты его в детстве уже победил.

С Александром Тюриным Щеголев написал еще два произведения – "Индиана Джонс против Третьего Рейха", новеллизацию по кинотрилогии Стивена Спилберга, и повесть "Сеть" – своеобразное "взрослое" развитие темы "Клетки для буйных". В "Сети" построена изумительная по красоте и законченности модель развития бюрократической советской махины, которая решила идти в ногу со временем и передоверила ответственность за принятие решений глобальной компьютерной системе. Жванецкий в одной из юморесок ужасался: "Вот так все взять - и дурной машине отдать?!" Да, Михал Михалыч, отдать, так спокойней... Одно рацио, без подсознания. Ничто не влияет на эффективность принятия решений. Никакая Темная Сторона...

А что рождается в недрах Сети – бог весть... Впрочем, если вам это интересно – вот роман "Свободный охотник". Искусственный мир, условное виртуальное пространство. Персонажи игры перестали быть зависимы от игрока, который ими управляет, и обрели вместе со свободой рук все прелести свободы воли. Как писал во "Времетрясении" Курт Воннегут, автор веселый, злой и опасно похожий на Щеголева по излюбленным темам, "вот тут-то свобода воли и взяла всех за задницу". Свобода воли предполагает ответственность за свои решения. Ответственность делает нас подверженными страху ошибиться.

А страх – это врата на Темную Сторону... Но – сказал же Фредерик Пол десять лет назад: "Я уверен, что ядерная война будет. Но я также уверен, что кто-то после нее в живых останется. И большим оптимистом быть просто невозможно".

Александр Щеголев – из таких невозможных оптимистов. Он никогда не отворачивается от мерзостей жизни – потому что где-то за его спиной существует настоящий мир – мир, который он чувствует своим. Там, в этом мире, ядерной войны НЕ БУДЕТ.

Вы не верите, что Щеголев - романтик? Перечитайте "Двое на дороге". Эта повесть – одна из лучших у Щеголева, по моему скромному мнению. Она озарена тем светом, который обычно лишь изредка пробивается сквозь тучи, заволакивающие его прозу... Но даже если гроза длится вечно, то нужно просто не забывать, что там, выше туч, есть слой серебристых облаков, а еще выше – за пределами маленькой человеческой вселенной – есть Солнце. Настоящая звезда. Наша.

А. Щеголев. Львиная охота (2002)Я собрал несколько слов-камней и сложил из них странный и меня самого немного пугающий узор. Я попытался в нескольких словах – в нескольких камнях - изложить МОЙ перевод книги, которую вы, многоуважаемый читатель, сейчас прочли.

Может быть, вы ждали иного. Конечно, вы ждали иного. Вы ждали, что я как-то подтвержу ваше впечатление, ваши ощущения. Что я изложу ВАШ перевод.

Или вы ждали, что я просто перечислю книги Щеголева, полученные им премии, даты его биографии?

Нет, и не надейтесь. Я решил снова напомнить вам, чем ценна эта книга. Она ценна тем, что ее прочитали ВЫ. И тем, что именно ВЫ перевели ее на язык вашего внутреннего мира. И то, каким получился этот перевод, зависит только от вас самих. Говорят, что не бывает плохих книг, – бывают плохие читатели. Вранье. Каждый читатель – мир, он не может быть плохим или хорошим. Но каждая книга – это тоже мир, только вкатанный в листки бумаги. Новый мир, который может расширить мир читателя, а может и не расширить. Итог зависит только от того, найдется или не найдется у читателя ключ к этому миру.

Я просто постарался помочь вам найти этот ключ. Все остальное вы сделали – или сделаете – сами.


 Этот материал был написан в 2001 году как послесловие к так и не вышедшему сборнику фантастических произведений Александра Щеголева. Публикуется впервые.

© Сергей Бережной

 

 

Комментариев: 2 RSS

Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.

  • 1 darklot 30-06-2008 11:37

    Имхо, многовато "я" для послесловия, посвщенного другому человеку. Старая болезнь отечественных фантастокритиков)

  • 2 Libra 30-06-2008 13:17

    smile да, пожалуй...

    p.s. я убрала рецу на "Террор"..